Волонтерство во Франции: о серебряных рудниках, артефактах и сурках

Волонтерство, как способ путешествовать, я открыл для себя года три назад, будучи еще студентом второго курса — тогда я отправился волонтером в Исландию на организацию метал-фестиваля. Благодаря этой поездке, а также благодаря паре туристических походов, совершенных примерно в то же время, я составил для себя представление об идеальном путешествии: оно должно быть необычным, сложным и полным приключений. И если осмотр достопримечательностей в городах, какими бы красивыми они ни были, меня не сильно вдохновляет, то какое-нибудь безумное путешествие, заставляющее выходить за границы зоны комфорта — как раз то, что позволяет испытывать полный спектр эмоций. Действительно, не каждый любитель путешествий согласится разгребать завалы в шахте. Именно о таком моем путешествии я и расскажу: прошлым летом я отправился в волонтерский проект во Францию на старинные серебряные рудники, помогать с их восстановлением.

Сам проект я нашел в международной волонтерской базе, как и до этого, с помощью одной из волонтерских организаций в Москве. Собственно, сам процесс оформления в проект не очень сложный: он координируется как отправляющей организацией на родине волонтера, так и принимающей организацией, отвечающей за проект. Все, что требуется от волонтера — это подать заявку в отправляющей организации на один из проектов и оплатить организационный взнос. Как правило, принимающая организация обеспечивает и проживание и питание, поэтому остается только купить билеты.

Проект, который я выбрал, отвечал моему главному требованию: в каждом путешествии должны быть элементы приключения. Волонтерский лагерь был организован Action D’Urgence International, основная деятельность которой направлена на устранение последствий чрезвычайных ситуаций.

Но суть проекта была в другом: требовалась помощь в старинных серебряных рудниках L’Argentière-La Bessée, которые теперь являются местным памятником культурного наследия, довольно популярным среди туристов. Серебра в них, конечно, уже не осталось: эти рудники начали разрабатывать еще римляне в средние века, и уже тогда они выработали самую насыщенную серебром руду. Шахты после этого несколько раз забрасывали и заново открывали, когда находили новые жилы с рудой. Но уже в 19 веке, когда шахты пытались разрабатывать в последний раз, добыча была нерентабельной. В 1992 году рудники открыли снова, но теперь уже с целью археологических раскопок. Сейчас же они частично открыты для туристов, а во многих частях волонтеры продолжают работы по расчистке завалов.

Рудники находятся в живописной деревушке L’Argentière-La Bessée в французских Альпах, близ города Briançon, недалеко от границы с Италией. L’Argentière-La Bessée расположилась на берегу бурной горной речки Дюранс, в которую впадает еще более бурный ручей Фурнель. Именно в ущелье Фурнеля и проходили основные работы по добыче серебра в прошлом.

Фотография с таким видом была на визитной карточке проекта. Я попытался переснять местность с той же точки.

Собственно, по этой причине только добраться до этого места было уже большим достижением. Маршрут вышел довольно длинным: сначала на самолете до Марселя с пересадкой в Турции, затем четыре часа на поезде до самой деревушки, прямиком от южного побережья до Альп. По прибытии на станцию меня никто не встретил, хоть я и сообщил заранее о дате и времени приезда, поэтому пришлось топать до лагеря самому. За следующий час я успел два раза заблудиться, и лишь затем, обратившись за помощью к местному бармену, нашел лагерь. Выглядел он примерно так:

Было две палатки с кроватями, мужская и женская, и еще одна палатка с кухней, а также фургон для кемплидеров. Прибыв на место, я начал знакомится с другими волонтерами: если точнее, мы стали играть в Микадо. Всего нас было девять человек, включая нашего старшего кемплидера Марка. Двое из волонтеров позже уехали из лагеря, по разным причинам, но с остальными мы очень хорошо сдружились — уже через несколько дней у нас начали появляться локальные шутки и словечки, вроде «Niiiiiiice» и «Come oooooon» (чем дольше, тем лучше), а также «Shitstone» — так мы называли камни, непригодные для постройки стены. Ближе к концу нашей совместной работы мы уже договаривали шутки друг за другом.

Из опроса для отправляющей организации после проекта

Слева направо: я, Богдан, Том, Кармен, Клемон (он потом уехал в другой проект) и Эдуард. Поход к леднику.

Работали мы четыре дня в неделю, на протяжении трех недель. Всего в шахтах мы находились восемь часов, из них примерно два с половиной часа суммарно было перерывов. В выходные, включая среду, мы занимались всякими интересными активностями, которые придумывал Марк, начиная прогулками по соседним городам и заканчивая рафтингом.

Avec les marmottes!

Шахты на самом деле находятся не в самой деревне, а в десяти минутах езды от нее, в ущелье ручья Фурнель. В девятнадцатом веке там был целый комплекс из десятка строений, но из них до наших дней сохранился один только магазин. Это здание было восстановлено и превращено в кладовку — именно там мы держали свое снаряжение и хранили еду на обед.

Рабочий вход в шахты находился прямо над горным ручьем. Чтобы добраться досюда от дороги, нужно было сначала долго спускаться по лестнице вглубь ущелья. Был еще второй вход чуть выше по течению, которым пользовались в основном экскурсоводы с туристами.

Сами шахты представляют собой длинный, запутанный лабиринт подземелий, часть которых полностью затоплена, а половина оставшихся до сих пор полноценно не исследована. Между прочим, ходы даже проходят под руслом ручья и простираются на другую сторону ущелья. В некоторых комнатах стоят старинные машины для добычи руды, в других — завалы и мусор. Небольшую часть комнат выработали еще римляне, все остальное было выработано в 17 и 19 веках.

Это лишь малая часть карты…

Поскольку эти шахты являются действующим туристическим объектом, их надо время от времени приводить в порядок. На самом деле, по-настоящему оборудована лишь крохотная часть всех лабиринтов. В дальних комнатах до сих пор могут скрываться старинные артефакты, погребенные под завалами — даже в процессе нашей работы мы пару раз натыкались на древние  железки вроде гвоздей. Вся ситуация усугубляется тем, что над шахтами протекает Фурнель — достаточно неспокойный в обычном состоянии, в межсезонье он сильно разливается и заваливает некоторые участки тоннелей камнями и песком. Одно из отверстий, через которое протекала вода, несколько лет назад залили бетоном, но местами все равно течет. Все соединения с рекой найти практически невозможно.

Наша задача заключалась в том, чтобы освободить от завалов несколько комнат и тоннелей и возвести в них стены-подпорки из каменей. Мы с Эдуардом и Клемоном (который потом нас бросил) разгребали одну из древних комнат. Наш технический руководитель по имени Брюно хотел докопаться до течи, возникшей в русле реки, и залить ее бетоном. А до этого нужно было разгрести несколько кубометров песка и камней. По соседству работал Марк и Альма, они расчищали засыпанный песком тоннель (судя по всему, ведущий в темную бесконечность). Богдан, Том и Кармен работали в другой комнате, над своим завалом.

За работу!

В ход шли лопаты, а если они не справлялись, приходилось доставать кирку и молотить землю, пока она не станет рыхлой. Большие камни мы оттаскивали в сторону, огромные камни били на куски кувалдой и тоже уносили. Затем эти камни мы использовали для построения стены. Песок, глину и непригодные для постройки камни (shitstones) мы раскладывали по тачанками и сбрасывали в реку. Под конец работы там скопилась огромная куча песка:

И это только начало…

Весь арсенал

Нам с Эдуардом, конечно, достался самый хардкорный участок. У нас было больше всего камней и глины, а через неделю работы начала течь вода, из-за чего песочек превратился в хлюпающую зловещую жижу, которая пытается с тебя стянуть сапоги, и которую нереально тяжело везти в тачанке.

Усугубляли все надоедливые туристы, которые фотографировали нас, кричали нам «Smiiile!» и едва ли не бросались под колеса тачанок. Для них у нас тоже было свое словечко, которое я говорить не стану.

Но это нас не останавливало. Мы махали киркой как угорелые, вгрызаясь в завал и сбрасывая кубометры песка в реку. Под конец первой недели мы полностью разгребли ближнюю часть завала и построили половину стены по «старинной технологии», которая, судя по всему, заключалась в том, чтобы нагромоздить камни друг на друга и молиться, чтобы они держались.

Мы все знакомы с этой старинной технологией

Работа была тяжелая. Да, это было очень трудно. Да, мне понравилось. Я так яростно и увлеченно махал киркой, что французы в шутку говорили, что я Стаханов. Под конец третьей недели у меня постоянно ныли суставы и сухожилия в локтях, но и это меня не сильно останавливало, а лишь немного замедляло (сейчас со мной все в порядке). В какой-то момент я так сильно дубасил по камню кувалдой, что сломал ее; это меня не смутило, и камень я разбил уже обломком кувалды.

Она такая с самого начала была, честное слово

Мастер–ломастер

Работа была опасная. У нас с Эдуардом был нешуточный шанс отойти в мир иной во время работы, хотя Марк убедительно просил нас не помереть. Дело в том, что на нашем участке на горе спрессованного песка возвышался обкатанный рекой булыжник около метра в обхвате. И мы копали прямо под ним. И он должен был когда-то упасть. И он упал, с душераздирающим грохотом, в тот момент, когда мы с Эдуардом безмятежно болтали в сторонке о жизни — то есть, отлынивали.  Эту сцену я очень хорошо запомнил: Эдуард бежит по коридору в поисках Брюно и кричит на французском: «Он упал! Он упал!» Когда мы вернулись, рядом с тем булыжником валялся второй, почти такого же размера.

Каска не поможет.

Но это не все, чем я занимался на рудниках. Через пару дней работы я вдруг начал подозревать… что мне скучновато. Скучновато во время обеденного перерыва, который длился полтора часа. Остальные волонтеры в это время либо спали, либо играли в карты; и то, и другое мне было неинтересно. В итоге я начал совершать короткие исследовательские выходы вниз по течению Фурнеля. Задумка была довольно простой: поскольку горная река долгие годы смывала целые здания вниз по течению, в русле должно было остаться что-то интересное. Охота за артефактами началась.

Будучи также большим любителем геологии, я обладаю достаточно мощным навыком внимательно смотреть под ноги, и уже в первый такой поход мои старания окупились. Сначала я добрался по ручью до остатков старых зданий, находившихся напротив входа в шахту. Нормального прохода к ним не было, кроме как по хиленькому помосту, протянутому по скале, но я не использовал даже его. От зданий остались только фундаменты, на них покоились останки старых машин для переработки руды, несколько крупных деталей. Спустившись дальше вниз, я нашел свой первый артефакт, который позже оказался мотором от старой электростанции, располагавшейся выше по течению. Неплохо для начала.

Еще дальше я обнаружил в русле вот такую замечательную деталь:

По фотографии может быть не видно, но она здоровая. Я пытался ее вытащить несколько раз, но из этого ничего не вышло: похоже, она симметричная, и противоположный конец зажат камнями. Когда я показал эту фотографию Брюно, он сказал «О да, мы видели это двенадцать лет назад, когда обыскивали русло, но так и не смогли нечего сделать.»

С того дня я совершал походы вдоль реки почти каждый день. Немного позже мне еще пару раз улыбнулась удача: я обнаружил сначала обломок шестерни от перерабатывающей машины, а затем еще кусок рельсы для вагонеток.

Была еще какая-то двухметровая железная лента с заклепками, я нашел ее в примерно 150 метрах вниз по течению и смог протащить в сторону шахты несколько десятков метров, в том числе сквозь водопад, после чего я ее бросил — уж слишком неудобно было ее нести. Брюно по фотографии так и не смог определить, была ли она с шахты или с электростанции. Вообще, этого добра там навалом: после дождя старинные гвозди вылезают из-под земли, как грибы:

В следующую свою экспедицию я превзошел все свои предыдущие достижения: я обнаружил более двадцати артефактов на квадратном метре, причем в месте, в котором я бывал уже десяток раз. Среди них были крепления для рельс, болты и гайки, а также стальной клин для разрушения скал, с явными признаками того, что по нему усердно били кувалдой:

Снизу слева: клин; снизу по центру: крепления для рельс.

Удивительно, что так много железок сконцентрировалось в одном месте, хотя в других участках реки я такого не видел. Самое интересное было в том, что я нашел еще пять кусочков гематита, природного оксида железа, в том же месте, причем это была галька, принесенная течением. И тогда у меня появилась первая гипотеза — может быть, их притянула природная магнитная сила? Такое могло случиться, если рядом находятся залежи железной руды. Брюно выдвинул другую гипотезу: это могла быть древняя свалка. К сожалению, сложно теперь выяснить, какая из гипотез была ближе к истине, но вот еще пара фактов, говорящих в пользу первой: во-первых, скопление артефактов находилось на противоположной стороне реки, а во-вторых, я покрутил там компасом, и (вроде бы) стрелка отклонялась.

Тот самый таинственный схрон.

Позже, пытаясь проверить гипотезу о свалке, я решил проверить окрестности с другой стороны реки на наличие следов человеческой деятельности и, взобравшись на борт ущелья, обнаружил там недостроенный фундамент маленького здания, который, правда, находился в стороне от скопления артефактов:

Брюно рассказал, что рабочие пытались построить систему сторожевых домиков для организации перевалочных пунктов, но это оказалось слишком сложно в условиях горного рельефа.

В результате, в будни я работал, как Стаханов, а в обеденные перерывы охотился за артефактами, словно Индиана Джонс. А вот в выходные мы всей командой отдыхали и очень весело проводили время в ходе мероприятий, которые придумывал Марк: был и поход к леднику, и пара выходных с ночевкой и местным вином в горной избушке, мы ходили кормить сурков (которые позже стали нашей локальной шуткой), мы даже полазали в пещерах в полной экипировке и сплавлялись по реке на байдарках.

Да, подземелий нам мало.

Les Marmottes!

Вообще, как я заметил, в глубинке Европы жизнь просто кипит: еще в первый день мы случайно попали на финал какого-то соревнования по скалолазанию, который проходил в ста метрах от нашего лагеря. Так же случайно мы попали и на местный фестиваль в соседней деревушке. По вечерам мы ходили в бар, находивший в трех минутах ходьбы от лагеря, где почти каждый день была живая музыка.

В целом, пожалуй, это было самое насыщенное приключениями путешествие за мою жизнь. Сравниться с этим могут разве что горные походы, и то едва ли. Если честно, ни на одном из наших участков за три недели работа не была завершена, хоть мы и вывезли многие кубометры грунта: завалы там такие огромные, что на полную расчистку уйдут многие годы. Тем не менее, Брюно нас уверял, что мы, работая нашей маленькой сменой, сделали больше, чем многие предыдущие смены, работавшие группами до двадцати человек.

«Выглядят так, будто записали лучший альбом года»