Часовенный рай Кенозерья

По причине травмы у меня не получилось поехать в августе в экспедицию в Мордовию в Национальный парк «Смольный», и я была бы очень расстроена, если бы по той же причине не смогла поехать в сентябре в Кенозерский Национальный парк. Однако на этот раз всё сложилось хорошо и мы с мужем вместе побывали в этом чудесном месте. БОЛЬШОЕ СПАСИБО администрации парка за то, что выбрали именно нас! И ОГРОМНОЕ СПАСИБО сотрудникам парка за гостеприимство!!!
Находясь там, я вела записи, которые впоследствии назвала «Дневник волонтёра». Некоторыми выдержками из дневника мне хочется поделиться здесь с участниками сообщества.
P.s. Очень хотелось сопроводить текст множеством фотографий, чтобы передать красоту и атмосферу тех мест, где нам удалось побывать к огромному сожалению оказалось, что их количество ограниченно — ни добавить, ни убавить, ни заменить. А жаль…

ДНЕВНИК ВОЛОНТЕРА
Часовня на Матёре.
Середина сентября, Архангельская область, Кенозерский национальный парк. Наш маленький отряд состоит всего из трёх человек — я, мой муж и молоденькая девочка Катя из Архангельска. Мы — волонтеры. В Кенозерье отправились добровольно помогать реставраторам восстанавливать старинные часовни — каждый по своему внутреннему убеждению. Для меня первопричиной участия в проекте было желание побывать на Севере осенью, все остальное — между строк.
Сегодня, в третий день нашего пребывания здесь, мы с госинспектором лесного хозяйства Иваном ездили на один из островов подготавливать к реставрации часовню Святой Великомученицы Варвары. Когда лодка причалила к берегу, наши глаза еле различили её со стороны воды. Вросшая в землю, перекосившаяся на правый бок, седая от времени, проходившая на старушку, она чуть виднелась из-за зарослей кустарника и деревьев, будто взявших ее в плен.
Внутри часовни по центру у стены стоял незатейливый деревянный столик, накрытый покрывалом с нашитым на него крестом. На столе — старинная икона, написанная на доске, венец и металлическая тарелка, в которой лежали деньги. Справа от стола расположился заботливо укутанный старым платком деревянный подсвечник с наполовину сгоревшими свечами. По всему периметру на стенах висели заветы — платки и полотенца, хранившие чужие тайные просьбы и мольбы. Время будто остановилось здесь очень-очень давно. Самые свежие купюры в тарелке были «ельцинскими», остальные относились к советскому периоду. А заветы на стенах… — они были такими ветхими!
От часовни веяло теплом, намоленностью и ей очень хотелось помочь.
После нашего посещения старушка завиднелась — мы расчистили заросли кустов, спилили наседавшие на нее деревья и окопали с трёх сторон стены, чтобы реставраторы после нас могли поднять её одряхлевшее деревянное тело домкратами и поставить на новый венец (фундамент).
Окопали — легко сказать. Рубили лопатами дёрн и коренья толщиной в руку и переворачивали толщи несговорчивой земли. Сложно, трудно, холодно, но радостно от осознания сопричастности к благому делу.
И такое междустрочие получается у меня, что суровые осенние пейзажи, ради которых я приехала, теперь воспринимаются только как фон, как красивые декорации.

Кенозерье

Север потихоньку смывает все наносное, ненужное, суетное. Ты принимаешь его немногословность, неспешное течение времени, и вот он уже начинает звучать в тебе холодными чистыми цветами пейзажей, старинными былинными и песенными напевами, народными поверьями, перемешанными с житием святых.
В местных лесах до сих пор живут лешие, озёрами правят водяные, но по берегам стоят многочисленные часовни самому почитаемому на Севере Святому — Николаю Угоднику, покровителю всех путешествующих по воде и по суше. И отправляясь в лес или на рыбалку надолго, жители просят об удаче как одних, так и других — задабривают языческих существ и обращаются с молитвами к святым. Таковы здешние «особенки».
В Кенозерье оживают сказочные картинки Билибина, а сами сказки вольно дышат, отгороженные дремучими лесами от цивилизации поколения NEXT.
У жителей Севера есть не только небо, но и «небеса» — расписные своды часовен.
Здесь баня — не роскошь, а необходимость — и моет, и греет, и лечит. Баня есть у каждого, как моторная лодка и снегоход, которые являются современными средствами передвижения, пришедшими на смену деревянной лодке, телеге и саням.
Мы все глубже и глубже «погружаемся». Озёрная водица из бочки вместо хлорированной из крана, банька вместо душа, местный диалект с отголосками языка предков и неспешный ритм жизни являются нашими проводниками в этом погружении.
Каждое утро, когда под звонкий гул моторной лодки мы едем на работу, мимо нас то приближаясь, то скрываясь за очередным поворотом проносятся озерные острова: огненно-рыжие с багряным вихрастые челки берёз и осин ярко светятся, в гуще сине-зеленого ельника.
Наши работы проходят на разных островах южной части Кенозера, чаще всего в заброшенных или уже почивших деревнях. Часовенки встречают нас пустыми глазницами иконостасов, неметеным полом и углами, заросшими паутиной.
Мы наводим порядок внутри и около них, расчищая от зарослей кустарников, завалов гнилых упавших стволов и веток. После нашего ухода, умытые и причесанные, старушки выглядят повеселевшими — как после посещения родни. «Ещё поживут», — думаешь ты, и на душе становится теплым тепло…

Часовня Николая Чудотворца

Часовня Николая Чудотворца в Святой роще деревни Горбачиха. Во время нашего первого посещения её практически невозможно было заметить с тропинки сквозь косматые седые волосы огромной ели, чье мощное тело безжизненно распласталось в шаге от стены часовни. Ствол дерева был в два обхвата. Убрать его в сторону мы бы не смогли, поэтому приняли решение опилить длинные торчащие ветки и стащить их в чащу леса.
Когда ель стригли бензопилой налысо, она не сопротивлялась, ей было все равно. Её корни давно сгнили, кожу изрядно подточили короеды, а зелень иголок полиняла от времени и дождей. Некогда статная лесная красавица тихо умирала — однажды упав, дереву уже не подняться. Жизнь…
Второй день работ. Теперь часовенка ясно проглядывалась с расстояния нескольких метров. Издалека она напоминала простую избушку так как на крыше не было ни креста, ни купола. Мы неспешно приблизились к ней, чавкая резиновыми сапогами по раскисшей грязи осенних луж.
— Здравствуй, родимая, — поздоровались я с ней как со старой знакомой.
Она промолчала.
Подойдя, мы поставили свои рюкзаки, ведра и остальной скарб на узенькую галерею, юбкой опоясывавшую небольшой бревенчатый сруб. Прогнивший у основания и свалившийся когда-то с крыши деревянный крест находился здесь же — видимо кто-то таким образом позаботился о его сохранности. Эта наша старушка отличалась от своих родственниц тем, что при своих миниатюрных размерах имела алтарную часть, треугольником выступавшую по задней стене сруба.
Мы с трудом открыли сопротивлявшийся замок, и попав внутрь, увидели картину, ставшую для нас уже привычной: повсюду пыль, паутина, следы пребывания птиц и грызунов. На полу вперемежку с песком и изъеденными мышами обрывками бумажных обоев валялись деньги и надломленные временем восковые свечи. Вдоль стен монахами столпниками подвижничали иконные доски: образа на них давно стёрлись, но ещё виднелся кое-где осыпающийся левкас. В дальний угол забилась наполовину истлевшая тканая ковровая дорожка. Посередине на длинных тонких, подкашивающихся деревянных ногах из последних сил держался стол, на поверхности которого лежала развалившаяся рама и остатки оклада. Из глубинной темноты на нас смотрели пустые глазницы алтарного иконостаса, увешанные заветами.
Прибравшись снаружи и внутри, мы с Катей начали расставлять все по местам и обратили внимание на то, что найденные свечи никто никогда не зажигал. В северных часовнях обычно это забота деревенского церковного старосты, который исправно исполняет свои обязанности каждое воскресенье. Священники здесь явление редкое — слишком маленький приход… В заброшенных же деревнях часовни стоят предоставленные самим себе и заботам Национального парка. Вот и получается, что некому было оживить эти свечи и донести до неба молитвы и чаяния, принесших их.
Оно, конечно, может и людей этих уже нет или живут они давно другими заботами, но решили мы — пусть погорят восковые лучины до нашего ухода, пусть согреется наша старушка их огнем и верой людской.
Долговязые согбенные фигуры свечей были втиснуты в отверстия съеденного ржавчиной подсвечника и водружены на пенек, отпиленный от той самой ели, почившей рядом с часовней.
В свете маленьких огненных язычков пламени дерево служило последнюю свою службу…

Ссылки на публикации о волонтёрской деятельности нашей команды во время проекта «Часовенный рай», сентябрь 2019 год
http://www.kenozero.ru/o-parke/materialy/novosti/chas..

http://kenozero.ru/o-parke/materialy/novosti/laskovo-..

https://vk.com/kenozerolife?w=wall-13358764_3843/all